Пиранья против воров - Страница 24

Он ощутил себя охотничьим псом на тропе, нюхнувшим свежий, г у с т о й запах дичины.

И тут же задребезжал пейджер. Мазур несколько неуклюже снял его с пояса, надавил кнопки – он почти не пользовался такими игрушками и плохо умел с ними обращаться.

По зеленоватому экранчику поползла надпись: «Этот самый магазин, этот самый...»

«Вот, значит, как...» – сказал себе Мазур, пытаясь сохранять полное хладнокровие. Не стал подниматься по ступенькам, достал сигарету и присел на лавочку, изо всех сил стараясь не озираться очень уж откровенно.

Чудес не бывает. В п о д о б н ы е совпадения что-то не верится. Тот, кто передал ему весточку через Ксюшу, явно не хотел, чтобы Мазур спутал этот магазинчик с какой-нибудь другой «Радостью» – название очень уж банальное, быть может, но в Шантарске не единственное. И просто обязан был сейчас за Мазуром наблюдать – только так и можно расценить нежданное послание.

Где о н может быть? Да где угодно... Мазур сидел лицом к тихой улочке, к трехэтажному универмагу. Перед ним и поблизости стояло не менее тридцати машин, и во многих сидели люди. И гуляющих на улице хватало – местечко было тихое, пешеходная зона, неподалеку сразу три уличных кафе, фонтан, неширокая протока Шантары, куда обыватели ходят купаться... Нет, вычислить наблюдателя не смог бы и Джеймс Бонд.

Друг это или враг? Если друг – то с каких щей? А если враг – то что у него на уме? Поди определи...

Докурив сигарету, Мазур аккуратно бросил бычок в урну, встал и не спеша поднялся по ступенькам. Обширное светлое помещение было увешано картинами от пола до потолка по всем четырем стенам, и на каждой приклеена аккуратная полосочка бумаги с ценой. В глубине зала – нечто вроде стеклянного прилавка. И ни единой живой души.

Мазур громко закашлялся в кулак. Никого. Пожав плечами, он подошел к прилавку, стараясь ступать как можно громче, то бишь сразу обозначая в себе честного человека, а не крадущегося мазурика. Присмотрелся. В стеклянной витрине лежали стопочками медные монетки, какие-то значки, мельхиоровые кухонные ножики и прочая дребедень. Рядом стоял обычный стол, а на нем – открытая книга с рукописными строчками, пивная бутылка, опустошенная почти досуха, и хвост вяленой рыбки неведомой породы.

Справа была еще одна дверь, чуточку приоткрытая. Там кто-то шумно передвигался и бормотал, вроде бы мужским голосом. Действуя по наитию, Мазур аккуратно приоткрыл дверь, вновь громко кашляя.

Комнатка была совсем маленькая. Бо2льшую ее часть занимали два застекленных шкафчика с гораздо более интересными предметами, нежели те, что обретались в большом зале – чугунная лошадь размером с кошку, несколько красивых фарфоровых статуэток, старинные книги в потрескавшихся рыжих переплетах, причудливые вилки, карманные часы, еще что-то... В углу помещались два мягких кресла, разделенные небольшим столиком. Одно было пустое, а в другом в расслабленной позе восседал крохотный щуплый мужичонка лет шестидесяти, со встрепанной бороденкой цвета перца с солью – морщинистый, мятый, весь какой-то взъерошенный и явно пребывавший в том благостном состоянии, когда человек, по меткому замечанию классиков, как начал с позапрошлого месяца, так по сию пору и не может остановиться. Ага, вот и водочка на столике, и вторая половина той вяленой рыбки, и стаканы...

– Здравствуйте, – сказал Мазур вежливо.

– Здорово, коли не шутишь, – сказал мужичонка, кивая головою в такт. – Ты с мыслью, мужик, или так, как-нибудь?

– Да как вам сказать... – дипломатично ответил Мазур. – Я смотрю, у вас тут антиквариат...

Он увидел над одним из шкафчиков картонную табличку с крупными буквами: «Из частной коллекции С. К. Задуреева». Подумав, продолжал:

– Да, пожалуй, что интересуюсь, знаете ли...

– О! – Помятый воздел указательный палец. – Ну тогда ты точно по нужному адресу, мужик... Купи лошадь! – Он вытянул трясущуюся ручонку в сторону чугунного четвероногого. – Только для тебя – восемьсот баксов! Натуральные Касли, там клеймуха есть... Ты ее переверни, лошадку, там клеймо внизу... Тыща восемьсот восемьдесят какой-то год, точно... От сердца отрываю! Другому бы за штуку продал, а тебе – восемьсот... Потому что я тебя сразу полюбил, как ты вошел, так я тебя и полюбил... В хорошем смысле, ты не думай... У тебя вон пейджер висит, и мобила – значит, и баксы есть... Берешь лошадь?

– Собственно говоря, в принципе и вообще... – осторожно произнес Мазур. – А хозяин не обидится?

– Какой хозяин?

– Здесь же написано... Частная коллекция...

Мужичонка прыснул, заплескав слюнями подбородок, с хитрым видом воздел указательный палец:

– Мужик, ты не сечешь проблему! Это я и есть – Задуреев Семен Климентьевич, чтоб ты знал!

– Что ж коллекцию-то распродаете? – участливо спросил Мазур. – Черная полоса?

Бородатый фыркнул еще энергичнее, затряс пальцем:

– Ну ты не врубаисси... Тс! Кругом налоговая! Понял, нет? Я тут ничем таким не торгую, это все частная коллекция, а коллекцию казать не возбраняется... Тс! Налоговая кругом! Зелененькие, маленькие, повсюду, и под столом тоже... А коллекцию – можно! Мужик, понял, нет? Это бизнес!

Утомившись от столь долгой лекции, он с размаху налил себе в ближайший стакан, выпил одним махом и, сморщившись, принялся посасывать кусок рыбы.

– Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – В рассуждении, как бы сказать, негоции... Ну что же, это меняет дело. А не подскажете ли, когда будет Анна Всеволодовна Нечаева?

– Анька? Да будет, будет, куда денется... Водки хочешь? Нет, мужик, я тебя положительно полюбил...

– Нет, спасибо, я за рулем, – лихо соврал Мазур. И вновь ощутил себя охотничьей собакой, гончаком на тропе. Всего-то метрах в полутора от него стоял стол, даже на вид шаткий, рассохшийся, на нем громоздилась всякая всячина – пустые сигаретные пачки, визитные карточки, непонятные бумаги... и поверх всего этого лежали россыпью цветные поляроидные фотографии. Никого почти из изображенных на них людей Мазур не знал, но вот одна...